Вот уже второй час я сижу на коленях. Мои руки скованы сзади черной, атласной моно-перчаткой. Широкая алая лента переплетает мои ноги, одетые в шелковые, тонкие чулки, в коленках и щиколодках, и устремляется дальше в блестящее, хромированное колечко, которое завершает моно-перчатку снизу. Шелковые ремни, удерживающие эту волнующую, безжалостную часть моего гардероба, пересекают мою грудь, на которой уже давно нет ни малейшего признака растительности. Впрочем, как и на остальном моем теле, ниже бровей. Мой полуэрегированый член слегка оттягивает кружевные трусики, которые только подчеркивают мою сексуальную жажду, сверкая темным, влажным пятном как раз на против головки томящегося в них пленника. Широкий пояс, держащий чулки, отделан самым тонким кружевом. Из-под широкой, блестящей ленты, заклеивающей мне рот, доносятся еле слышные стенания, приглушенные вчерашними трусиками Хозяйки. На мою голову одет шелковый, тонкий чулок. Его брат-близнец повязан на против мох глаз, что-бы лишить меня возможности видеть этот несправедливый мир. Я стою на коленях, на алой, бархатной подушечке и с ужасом жду свою Хозяйку… О! Как я ее ненавижу за то, что она со мной сделала!!! И все же, я жду ее с тем нетерпением, с которым узник, заживо погребенный в «каменном мешке», ждет случайного лучика света от факела, который пробивается в его ледяную темницу, когда охрана приносит ему скудный паек. И вот, я слышу неспешный стук каблучков! Она идет в свою спальню, которая теперь является шелковой могилой моих амбиций. Я легонько вздрагиваю с каждым стуком о массивный дубовый пол. К моему горлу опять подступает этот ужасный ком. Слезы наворачиваются на моих глазах от жалости к себе. Часть меня хочет бежать от нее со всех ног, и в то же время, я понимаю, что единственная ниточка, которая соединяет меня с миром – это ОНА.
697
3
0
0
